Рассказывает Ольга Щеглова:
Новости про Александра Валерьевича не отвечают названию чата, потому что он – человек сдержанный и практически ничего о своих тюремных буднях не рассказывает. Но на свидании 17 июня он не только немного рассказал, но и просил обнародовать некоторые обстоятельства, которые показались ему знаменательными.
Примерно с апреля условия в СИЗО, которые, в общем, не были людоедскими, насколько это возможно, стали ужесточаться. Сначала это проявлялось в мелочах:
– в пункте приема передач стали измельчать продукты и сигареты из передач и посылок так, что хранить их стало невозможно. Вскрывается все, даже зубная паста выдавливается из тюбика в полиэтиленовый пакет. Поэтому передачи приходится делать маленькими, без запаса на какое-то время. А в посылке свежие продукты не пошлешь...
– закрылся магазинчик, в котором родственники могли купить мелочи и сигареты, которые не вскрывались и доходили до арестанта в более или менее приличном виде.
– свидания стали произвольно регулироваться, иногда сокращаться до 15 минут вместо часа.
– в СИЗО всех заключенных, у которых нет в камере своих источников информации типа телевизора, лишили новостей – радиостанцию "Маяк" включают только в 6 утра. После первого выпуска новостей выключают и ставят музыку до вечера. А "Маяк" передает новости, разрезав на короткие отрывки. Чтобы понять полностью новость, надо слушать каждый последующий выпуск. Заключенные лишены этой возможности.
А дальше – существеннее:
– В апреле в камеру, где находились политзеки (да, было и такое – двое политических в одной камере) стали подселять осужденных по преступлениям против половой неприкосновенности, насильников. Это особая каста в местах заключения, общение с ними считается недопустимым по "понятиям". АВ-то все равно, он в эти игры не играет, но его соседи, опасаясь, что их репутация уже в колонии будет испорчена, возмутились.
– Скобова часто переселяли из камеры в камеру, руководствуясь какими-то недоступными человеческому уму соображениями. Наконец, он оказался с тремя соседями – уголовниками, двое из которых имеют, что говорится, "ментальные проблемы", причем один из них совершенно опустившийся "антисанитарный" тип. А.В. тепло вспоминает одиночку без соседей (он побывал и там), где можно было не то, чтобы наслаждаться, но быть в покое, думать, писать "на ощупь" вслепую свои письма.
Пришлось познакомиться и с одиночной камерой совсем иного типа: после активной перепалки с сотрудником СИЗО, возникшей на фоне того, что А.В. встретил утреннюю проверку своим обычным, хорошо известным по судам приветствием, Скобова раздели, обыскали, и, якобы нашли у него в одежде лезвие. Этого быть не могло, пользоваться такими вещами А.В. просто не может, не видит. В результате его, раздетого, на 6 часов поместили в специальное помещение "для буйных" – каморку размером два на полтора метра, стены которой обшиты прорезиненной тканью, без мебели. Не простудился исключительно потому, что на адреналине делал зарядку. Эта камера находится рядом и, скорее всего, в ведении медчасти, но интереса к тому, как там приходится раздетому человеку, никто не проявил.
Побывал Скобов в этом "стакане" (тут я могу ошибаться, стаканом может называться камера другого типа, но уж тут незнание простительно) и еще один раз, и тоже за приветствие, но уже на 3 часа и одетым.
Несмотря на свое упрямство, надо сказать, что в карцер Скобов не попал ни разу. Такова гуманность системы.
А в остальном, прекрасная маркиза... Относительно здоров, бодр, боевито настроен, пишет вслепую письма и статьи. Отметим, что цензура работает четко: письма Зоны-телеком доходят на следующий день.
Это реалии прошлой недели, новая начнется с суда по апелляционной жалобе адвокатов, которую Скобов не подписал... [основная часть этого текста была написана до апелляции]
Дополнить можно только тем, что во время апелляционного суда Александра Валерьевича продержали в комнате видеосвязи более 8 часов (из которых 2 он ждал начала связи, 2 – начала суда) без воды, еды и выхода в туалет. Такая идиллия...
! Орфография и стилистика автора сохранены
